Время сейчас такое, что в очередной раз стоит задать себе и окружающим вопрос: а что же дальше? Александр Славутский создал саркастичный и страшный одновременно спектакль, таким образом, услышав эту особую интонацию Булгакова, который мог позволить себе иронию и сарказм в самых трагических местах своей прозы.
Для нового воплощения такого масштабного полотна, как "Роковые яйца" в трактовке Славутского, была нужна объединенная художественной волей массовка. Все эти "студенты, служащие центроснаба, ополченцы, народ", как сказано в программке, так же важны в спектакле, как профессор Персиков и его окружение. Они - агрессивное орудие той темной силы, что принесла в Россию разруху. Самый страшный ее вид - разруху в головах. Режиссеру удалось добиться индивидуальности каждого из персонажей массовки, каждый - носитель определенного характера. Крошечные эпизодики, которые длятся от пары минут до нескольких секунд, как бриллиантики, украшают постановку. …Когда слаженная, объединенная единой целью, неумолимая масса, растерявшая все человеческое, надвигается в конце спектакля на авансцену, становится жутко. Кажется, они сейчас сметут нас, сидящих в зале. Разруха властвует в умах. Но театр не оставляет нас в потемках безнадежности. Он обозначил проблему, а это важно. Решать ее должен каждый сам для себя.

Спектакль смотрится на одном дыхании.
Коричнево-желтые тона и почти инквизиторские костры, где сжигают куриные трупы, сухие щелчки выстрелов, настоящий шабаш: чиновников-большевиков одели в черные костюмы с красными нарукавниками: их руки, словно, по локоть в крови, губы и щеки ярко-алые - они то ли вурдалаки, то ли иные пресыщенные и развращенные существа. На красных хоругвях золотом нанесены пентаграммы. И над всем этим главенствует комиссар Дыркин – мерзостный и в то же время слащавый и (о, ужас!) притягательный палач - герой эпохи красного террора. Несвобода, несвобода во всем, и качаловцы сумели мастерски передать эту атмосферу! Восхищает, насколько виртуозно авторы постановки смогли показать, какой ужас являет неуправляемая толпа. Толпа это еще один из главных действующих персонажей в спектакле: в начале инертная и взывающая о помощи, потом напуганная гибелью Мани, и неуправляемая, по-настоящему пугающая в финале, когда движется навстречу залу. И падает снег.

В спектакле есть самое главное – атмосфера фантасмагории, рождающейся из обыденности, ощущения фаустовской темы, вечного сюжета мировой литературы, на каком-то диком, взмывающем от сатиры к трагедии витке истории, когда достижение науки оборачивается странным заблуждением, приводящим к подлинно трагическим последствиям.
Особая температура сценического действа ясно ощущается в спектакле Александра Славутского, в котором много юмора, театральной изобретальности, но ни на минуту не перестает биться мысль.
Этот спектакль заставляет вновь ощутить всю тяжесть «пепла больших раздумий».

Участники исторического процесса, не замечая унизительного его идиотизма, вовсе не безмолвствуют, а, напротив, охотно поют патриотические гимны и смачные частушки, столь же активно строятся по росту и маршируют, расхватывая знамена и транспаранты, оставаясь, в конце концов, наедине с космосом – в безграничной черной пустоте, под нереальным снегом – вне времени и пространства, вне истории и истины.

Создатели спектакля с удивительной целеустремленностью, всеми возможными для театра средствами рисуют картину Апокалипсиса. Картина гибели мира и его счастливого спасения уже над могилой вызывает у зрителя своеобразный катарсис, очищение через страдание. Постоянно подчеркивается, что это не «преданья старины глубокой», что это, к сожалению, реалии наших дней, просто облаченные в метафоры.